Приведен в исполнение... [Повести] - Гелий Рябов

Шаврову стало страшно. Не много таких минут было в его жизни…

— А кто должен прийти? — сдерживаясь из последних сил, спросил он и тут же подумал, что вопрос этот не из лучших, потому что ответ, увы, слишком очевиден.

И Анатолий Кузьмич, словно читая его мысли, сказал:

— Милиция, кто же еще… — Он взглянул исподлобья: — Ну ладно, хватит… Идите за мной.

Шавров встал и сунул руку в карман, и тут же в спину ему уперлось дуло револьвера.

— Это я, Зиновий, — буднично сказал бандит за спиной. — Не хулиганьте, товарищ Шавров.

— Идемте, — повторил Анатолий Кузьмич. — И ничего не бойтесь. Убивать вас мы не собираемся, наоборот, — у нас есть очень выгодное предложение, и, если вы будете разумны, вся ваша дальнейшая жизнь осветится, как алмаз… — Взглянул исподлобья: — Да о мальчике, Пете, забывать не след, ведь доверился вам мальчик, и любит вас, и ждет…

— Куда идти?

— Здесь, рядом… — Анатолий Кузьмич пошел первым, показывая дорогу.

Вышли во двор, он был безлюден и тих, с трех сторон темнели глухие брандмауэры домов, с четвертой — стена с деревянными воротами, закрытыми наглухо.

— Что вы хотите? — дрогнувшим голосом спросил Шавров. Да, здесь был не фронт, здесь не было рубки на равных, здесь не наблюдали за тобой десятки глаз твоих товарищей по взводу. Перед ними не страшили ни смерть, ни пытки. Даже в контрразведке Врангеля, доведись в нее попасть. Потому что и на дыбе палача продолжается бой. А здесь…

Его размышления прервал Анатолий Кузьмич.

— Один неприятный момент… — с сожалением, почти оправдываясь, произнес он. — Я понимаю, позиций своих вы не сдаете и по-прежнему стремитесь выиграть время. И если это не прекратить — вас придется ликвидировать, а в этом печальном случае мы останемся без козырей — говорю открыто. И вот чтобы этого не случилось — благоволите взглянуть сюда… — Он взял Шаврова за руку и повел к извозчичьей пролетке, которая стояла посередине двора. Темным пятном надвинулся откинутый верх, похрапывала, пережевывая сено, лошадь, мешок был надет ей на морду. — Ближе, пожалуйста, это здесь.

Шавров ощутил несильный толчок в спину и оказался вплотную к сиденью. На нем развалился человек. Поза у него была самая обычная, поэтому в первый момент Шавров не понял, что от него хотят. И догадавшись, что Шавров недоумевает, Анатолий Кузьмич чиркнул спичкой. Это был Жгутиков. Белое лицо, стеклянные глаза, от уха до уха шел по горлу широкий багровый след.

— М-м-м… — отшатнулся Шавров. К горлу подступила дурнота, Зиновий поддержал за плечи, Анатолий Кузьмич горестно покачал головой.

— Такие дела… — произнес он виновато. — Вы сами нас вынудили…

Только теперь все случившееся предстало в истинном, страшном свете. В долю секунды вспомнил Шавров пакгауз и трамвай и понял с безнадежным отчаянием, что уже тогда проглотил бандитскую наживку и был в руках банды, еще не подозревая об этом. А теперь выхода нет… Чувство невероятного стыда охватило его. Герой войны, краснознаменец — и так оплошал. В гуще врангелевцев, у главного их штаба в Севастополе на Графской пристани — ничего не боялся, а здесь ладони все время мокрые… Он закрыл глаза, голоса Анатолия Кузьмича и Зиновия доходили словно из преисподней. Вдруг появился (откуда, Господи?) Певзнер, и ощущение надвигающегося возмездия стало явственным и неумолимым. «Ну-у, Сергей Иванович, вы как институтка, право (стекла пенсне сверкнули, как молнии Вотана)… Выпейте, это коньяк, вам станет легче…» Открыл глаза, Анатолий Кузьмич протягивал плоскую бутылочку.

Надо было решать. Шавров принял бутылочку левой рукой, а правую опустил в карман и яростно рванул револьвер. И как тогда, на Волге, рукоять револьвера послушно легла 6 ладонь. Резко щелкнул курок — раз, другой, третий…

— Осечка… — хмуро заметил Анатолий Кузьмич. — Опять осечка, и знаете почему? Да потому, что неудобные мы для вас противники, Сергей Иванович… Вы привыкли к открытости, честному бою. А мы — преступники, бандиты.

— Револьвер ваш я еще там, в зале, изъял, — объяснил Зиновий. — Барабан пустой, так что зря щелкали…

— Зря, — подтвердил Анатолий Кузьмич. — Но в то же время и не зря. Теперь вы окончательно поняли, что выход у вас один… — Он дружески потрепал Шаврова по плечу и добавил снисходительно: — С кем тягаетесь? Зиновий — первый в Белокаменной щипач… — И видя, что Шавров не понимает, объяснил: — Карманный вор, значит. Пойдемте в заведение, закончим разговор. — Он повернулся к Зиновию: — Отвези тело на Ваганьково. И аккуратненько положи на могилку товарища Дорохова… Чтоб Егор Елисеевич ни в чем не сомневался.

Он взял Шаврова под руку:

— Я, Сергей Иванович, человек бесхитростный… Я понимаю, на безрассудство вас толкнуло фронтовое воспитание, пропаганда красная, большевистская. Вы героем погибнуть захотели, вы так рассчитали, что этим своим геройством всю грязь с себя разом смоете.

— Нет на мне грязи! — не выдержал Шавров.

— Врете, есть! — убежденно произнес Анатолий Кузьмич. — И мы вам это очень легко докажем… — Он хмыкнул: — Жгутиков геройски смерть принял… Дали ему такую возможность. А вам — не дадим!

Шавров остановился. Выплыли из тьмы стеклянные глаза трактирщика, белое его лицо. Нет, так просто он им не дастся. Впереди целая ночь.

Вошли куда-то; видимо, это и было «заведение» — навстречу попадались взмыленные половые, в ноздри ударил пряный запах хорошо прожаренного мяса, Анатолий Кузьмич шумно потянул носом и, проглотив слюну, вздохнул:

— Однако болтовня болтовней, а натура своего требует… Как, Сергей Иванович, не откажетесь поужинать со мной? Помнится, вы к своей селедочке так и не притронулись? — Он легонько толкнул массивную дверь с ярко начищенной латунной ручкой, она послушно поползла, и, переступив порог вслед за Анатолием Кузьмичом, Шавров оказался в уютном кабинете, посередине которого стоял стол, накрытый на троих. Стены были задернуты шторами.

— Прошу садиться, — вполне светски произнес Анатолий Кузьмич, отодвигая стул и запихивая крахмальную салфетку за воротник. — Все распрекрасненько… — Он подвинул Шаврову серебряную миску с икрой, из которой торчала ложка. — Начинайте, прошу…

Водку из хрустального графина разлили молча.

— За нашу дружбу, — оттопырил мизинчик Анатолий Кузьмич. — Но если есть другие тосты — готов выслушать.

Шавров выпил и, зачерпнув ложкой икру, набил полный рот.

— Вкусно, — подтвердил Анатолий Кузьмич, но закусывать не стал. — До десятой не закусываю, — объяснил он. — А вы не стесняйтесь.

— А я и не стесняюсь, — нагло улыбнулся Шавров. — Семь бед, один ответ.

— Не новая, но глубоко верная мысль, — согласился Анатолий Кузьмич.

Дверь снова поползла, пропустив Зиновия. Он с порога подмигнул Шаврову, сказал доверительно:

— В лучшем виде. Доставил, положил… Позвольте присоединиться?

— Милости просим… — Анатолий Кузьмич бросил на Шаврова задумчивый взгляд. — Вот ведь какая картина вырисовывается… — Он посмотрел на часы. — Теперь — без трех минут полночь, а рассветает нынче рано, в четвертом часу алеет восток, и птички начинают разливаться. Каков же вывод из сей лирической сентенции?

Шавров старательно жевал, и, не дождавшись ответа, бандит продолжал:

— Простой вывод, Сергей Иванович… Самое позднее — в шесть утра Жгутикова найдут и пойдет шухер. Так что вы решайте — с нами вы или против, «про» или «контра», так сказать…

— Странная игра слов… — Шавров придвинул к себе заливное. — Если «контра», то не контра…

— А если не контра — Зиновий отвезет вас на Ваганьково. Так что же?

— Ладно. Скажу «про» и стану контрой. Тяжелы девять грамм, не снесу…

— Да будет вам… На пустом ведь заблудились. — Анатолий Кузьмич разложил на скатерти несколько накладных. — Узнаете?

— Допустим.

— Значит, признаете, что вручили мне сегодня триста ящиков воблы, предназначенной рабочим Прохоровской мануфактуры?

— Трехгорной.

— Прохоровской. Я вам уже объяснял, что это одно и то же. Так вот: вместо голодных рабочих и не менее голодных членов их семей эту воблу сожрут, запивая водочкой, отбросы общества.

— Накладные поддельные.

— Вы этот довод собираетесь привести следователю трибунала? То-то же… В случае чего наш человек покажет на допросе, что вы действовали по его приказу, другими словами — что вы наш агент. Подумайте, сможете ли вы опровергнуть это…

— Неужели кто-то из вас захочет добровольно скончаться? Только чтобы мне навредить?

— Я сказал: в случае чего… — посуровел Анатолий Кузьмич. — Умирать будем все вместе, если вам от этого легче… — Он подошел к стене и отодвинул штору. Шавров увидел дверцу небольшого сейфа, вделанного прямо в стену. — Это не сейф, — объяснил Анатолий Кузьмич. — Вернее, не только сейф… — Он взял у Зиновия связку ключей и, отыскав нужный, открыл дверцу. — Это окно в зал, — улыбнулся он. — Прежние владельцы заведения наблюдали отсюда за клиентами. Отсюда много можно увидеть…